И пусть наступит утро - Страница 21

— Выходит, он предотвратил взрыв?

— Да, — подтвердил Таиров.

— Молодец! — похвалил майор. — Надо будет узнать у Момота, — обратился Богданов к своему адъютанту, — в каком он сейчас состоянии.

Командир полка прошел с Таировым все орудийные окопы, зашел в соседние блиндажи, где располагались люди. Везде был порядок.

— Берегите людей, Таиров, — прощаясь сказал Богданов. — Не рискуйте без необходимости. — Он крепко пожал руку лейтенанту и уехал.

— Огневики! — радостно крикнул Гаджи, когда машина скрылась. — Порядок! Посещение командира полка окончилось благополучно. — И он обнажил ровные белые зубы в широкой озорной улыбке. Потоп, Словно спохватившись, позвал:

— Пронин! Ваня, ты еще здесь?

— Здесь я, — отозвался разведчик.

— Давай, пожалуйста, проводи беседу, как фашисты парад делать хотят и как мы им свою музыку к этому параду будем готовить.

Будни обороны

Богданов сидел на траве, у вышки и отдыхал.

В этот первый день календарной осени солнце еще светило по-летнему жарко. Сняв фуражку и подставив лицо солнечным лучам, Николай Васильевич наслаждался тишиной, вот уже несколько часов как наступившей на участке Чапаевской дивизии. После того как попытка гитлеровцев прорваться здесь к городу окончилась провалом, они что-то приутихли. «Интересно, надолго ли это затишье», — думал Богданов.

— Товарищ майор! — раздался над ухом знакомый голос.

Перед ним стоял Березин. Лейтенант сиял от радости.

— Разрешите обратиться?

— Пожалуйста. Что хорошего скажете?

— Отец! — выпалил Сергей. — Жив!

— Поздравляю! — искренне обрадовался за лейтенанта Богданов. — А как же ему удалось спастись?

— Он не пишет. Сообщает только, что ему и его товарищам повезло. Они перешли линию фронта. И снова в госпитале оперирует. А меня он поздравляет со вступлением в партию.

В этот момент невдалеке разорвался снаряд, за ним еще один.

— Новая! — доложил Пронин, — всего два выстрела сделала, а потом замолчала. Вроде кочует.

— Посмотрим, — сказал Богданов, занимая место у стереотрубы.

Из-за хутора Дальницкого вдруг появился дымок. Тишину разорвал глухой выстрел.

Майор измерил угол. Рядом поднялся еще дымок, чуть левее — третий.

«Видимо, пристрелку проводят, — решил Богданов. — Как бы не началось сейчас очередное наступление».

В этот момент к наблюдательным пунктам подъехал пикап генерала.

— Что у вас нового? — поздоровавшись, спросил Петров, когда Богданов спустился с вышки.

— Несколько новых батарей, — доложил Богданов.

— Этого следовало ожидать, — сказал генерал. — До сих пор противник активно прощупывал наши позиции и группировку, а настоящее сражение развернется только теперь. Вчера фашисты проводили разведку боем под Пересыпью, а сегодня, по-видимому, проведут там. г — Он кивнул на фланг, откуда доносился гул канонады. — Придется поехать туда.

Линию фронта медленно пересекали «юнкерсы».

— Вот и авиация, — проводив их глазами, сказал генерал. — Ничего не скажешь, у них все вовремя. Ладно, Богданов, поеду. У тебя, как всегда, все в порядке. Меня беспокоит фланг… Ты, наверное, слышал: сам Антонеску пожаловал сюда, под Одессу.

— Антонеску? — поднял брови майор. — Не слышал.

— Прибыл. Недовольны, вероятно, своим холуем хозяева. Вот он и примчался. Приказал взять Одессу штурмом, даже срок последний назначил — третье сентября.

— Значит, нам осталось жить всего три дня?

— Выходит… — улыбнулся генерал. — Ожидай теперь, Николай Васильевич, генерального наступления.

— Что ж, генеральное так генеральное, — задумавшись о чем-то, отозвался Богданов.

Богданов прилег отдохнуть под утро. Его разбудил шум, доносившейся сверху. Кто-то ходил по перекрытию землянки; на лицо сыпался песок.

— Что там? — недовольно спросил майор у телефониста.

— Морская пехота, — пояснил Морщаков, переставляя фигуру карманных шахмат. — Я уже выходил к ним, просил не шуметь. Их там много, рота или больше. Из Севастополя ночью прибыли к нам на подкрепление.

Майор неохотно протер глаза и, приподняв голову, посмотрел на часы. Стрелки показывали двадцать минут пятого. «Полтора часа всего спал», — подумал Богданов.

Вчерашний бой затянулся далеко за полночь. Теперь противник уже не мог позволить себе роскоши сделать перерыв для сна. Он торопился.

«Фашисты с потерями не считаются. Черт знает, когда они успевают подвозить пополнения, — размышлял Богданов, накручивая портянки. — А пленные твердят как попугаи: «Должны взять Одессу к третьему сентября». Не понимают, что одного их хотения мало. Антонеску приказал им взять город любыми средствами. Надеется толстоносый на свое превосходство в живой силе и технике. Конечно, восемнадцать дивизий против четырех — это много. Зато какие четыре! А наши маршевые батальоны? Они здорово выручают. Без них могло быть хуже… Вот и эти морячки, что сейчас наверху топают. Не зря гитлеровцы их полосатой смертью величают. А ты еще сердишься — потревожили…»

Он вышел из землянки. Чернильная темень ночи еще не уступила места рассвету. По небу блуждали длинные лучи прожекторов. Воздух сотрясали взрывы.

«Бомбят, — понял майор, наблюдая, как появляются все новые и новые очаги пожаров. — Зажигалки сбрасывают». Где-то в районе порта в воздухе вспыхнул вражеский бомбардировщик. Вот тонкая трасса пуль ночного истребителя зажгла второй самолет. «Ювкерсы» снова и снова заходили на цель, не считаясь с потерями. Артиллерия врага продолжала обстреливать город.

Богданов подошел к вышке. Возле посадки лежали и сидели краснофлотцы. В темноте, как жучки-светлячки, мелькали огоньки самокруток.