И пусть наступит утро - Страница 2

К оглавлению

«Много раз», — хочет сказать лейтенант, но вместо этого отвечает:

— Я знал эту стрельбу, когда окончил училище!

— А сейчас забыли? Выходит, деградируем? — жестко бросил Богданов.

— Разве у вас нет времени прочесть учебник? Вот этот. — И он показал Березину книгу, лежавшую перед ним на столе.

— А может быть, желания нет?

Сергей смущенно молчал.

— Я командир полка, — продолжал майор, — а вожу с собой в лагерь, как видите, все основные учебники…

— Вот что, лейтенант Березин, сейчас нет больше времени говорить с вами на эту тему. Решаем так: через неделю ровно в семнадцать часов ожидаю вас…

Проверку тогда Богданов устроил Сергею основательную. Майор даже улыбнулся сейчас, вспоминая об этом. Но главное — он убедился, что не ошибся в своих выводах. Стрельбу с самолетом, которую он дал лейтенанту, для проверки, тот провел образцово. Майор едва удержался тогда от похвалы. «Успеется еще», — решил Богданов. И правильно. Как оказалось, Березин снова «проявил характер»…

— Так что же мы решаем? — вслух спросил майор. — Предать его суду — значит отмахнуться от человека, пойти по линии наименьшего сопротивления. Мне думается, мы не имеем морального права так поступать. В народе говорят, что «даже дуги гнут с терпеньем и не вдруг».

— Как хотите, Николай Васильевич, а я был вынужден доложить об этом в штаб корпуса.

Богданов нахмурился:

— Поторопились немного, следовало бы нам получше разобраться.

Заместитель начальника гарнизона развел руками:

— Случай из ряда вон выходящий. Неповиновение. Скрывать нельзя. Да и вы сами в этом не заинтересованы. Потом неприятностей не оберешься. А разбираться можно до бесконечности.

Богданов покраснел.

— Скрывать, не скрывать? О чем вы говорите? Разве я об этом?.. Ну вот вы написали. Вроде как даже оправдаться нам помогли: дескать, все меры испробованы, воспитывали — не помогло…

Не помогло… Но перед своей совестью не оправдаешься.

— Вы что, Николай Васильевич, серьезно считаете, что Березина легко можно перевоспитать? — спросил заместитель начальника гарнизона.

— Легко или тяжело, я не взвешивал, а помочь нужно.

— Разве наказание на помощь?

— Если оно соизмеримо с виной, подчеркнул майор.

— А вы не задумывались над тем, что эти молодые люди приходят в армию добровольно?

— Думал.

— А о том, что и конфликтов больше всего возникает именно с ними, с молодыми?

— Хотите сказать, что это наша недоработка?

— Именно! — подтвердил майор.

— Жалеете, эначит, Березина?

— А вы?

— Нет. Жалость унижает человека.

— А вам не кажется, — негромко спросил Богданов, — что этот афоризм иногда оправдывает жестокость?

— Это не жестокость, а необходимость. Но я вижу, наш спор ни к чему не не приведет. Вы — командир полка. Лейтенант Березин — ваш подчиненный, и вы отвечаете за него.

— Я только считал своим долгом предупредить вас, что я доложил командиру корпуса, и, не скрою, мне жаль, что вы не захотели проявить твердость.

Богданов привык верить в людей, видеть и находить в них хорошее, помогать исправлять ошибки, избавляться от несвойственного им, чуждого, наносного. А его призывали сейчас отказаться от этого. Нет, с этим он согласиться не мог.

— Я думаю, что поступаю правильно, — сухо сказал Богданов.

— Сожалею, — поднялся собеседник, — но мы смотрим на дело Березина с разных точек зрения. Для меня главное — факты…

Буденный приехал!

Богданов молча курил. Его собеседник, старший политрук, временно замещавший комиссара полка, говорил о воинской дисциплине.

— Молодых командиров тоже можно понять, — Иващенко смотрел на командира полка спокойными серовато-зелеными глазами. Измаил не Днепропетровск. Здесь и пойти некуда.

— «Да, молодость, есть молодость», — думал майор. Он, в прошлом секретарь райкома комсомола, хорошо это знал. Понятно, Измаил не Днепропетровск. В городе, где теперь расположился полк, все было другим.

— Полк Богданова, охранявший границу по Дунаю, вытянулся вдоль реки. Третьему дивизиону повезло: он занимал крепость, которую когда-то штурмовали чудо-богатыри Суворова. Богданов провел здесь немало времени, с интересом рассматривая сохранившиеся турецкие редуты и бастионы. Изучив на местности все этапы штурма крепости, он однажды собрал всех командиров и провел с ними увлекательную экскурсию в прошлое. Пройдя по следам наступлений трех отрядов Суворова, Богданов показал командирам, где форсировала Дунай флотилия де Рибаса.

— Вот здесь, — рассказывал Богданов, — в ночь на одиннадцатое декабря тысяча семьсот девяностого года осадные орудия Суворова разрушили турецкие укрепления, положив начало штурму крепости..

— Командиры с интересом слушали Богданова. Потом они осматривали часовню, любовались колоколами, читая гордые слова, высеченные на них: «Отлиты из пушек, отбитых Суворовым у басурман».

— И все же, — проговорил Богданов, возвращаясь к теме разговора, — хотя я с вами и согласен, что к молодым командирам нужен особый подход, тем не менее и требовательность к ним мы снижать не должны. Наоборот…

— Товарищ майор! Разрешите обратиться, — прервал их разговор дежурный по полку. — Только что звонили из штаба корпуса. К нам выехал Маршал Советского Союза Буденный!

Богданов встал.

— Хорошо. Можете идти. Ну, я сейчас поеду встречать маршала, повернулся Богданов к Иващенко, а наш разговор мы еще продолжим.

Березин, только что отбывший домашний арест, столкнулся у ворот крепости со своим командиром, но Ришард прошел мимо, едва ответив на приветствие. Он, казалось, был чем-то возбужден.